Попали в Царевну-лягушку сразу три стрелы... Так начинается шведская народная сказка

Попала стрела Ивана-царевича в лапы лягушки. И тут он понял: будешь бросать палки куда попало - женишься на какой-нибудь жабе...

***

Жила себе царевна-лягушка, не тужила. Тут явился Иван-царевич, и началось: пироги пеки, ковры тки, перед гостями пляши да ещё и утешай его! Называется – в сказку попала!

***

Приходит Кащей Бессмертный к врачу.

Врач: - На что жалуетесь?

Кащей: - На вашего ассистента Ивана-царевича!!

Врач: - За что?

Кащей: - Да эта сволочь вместо диагноза - "камни в почках", написал - "иголка в яйцах"!!!

***

Встретились как-то Иван-царевич и Бэтмен. Встретились и поженились. А что, Иван-то неприхотливый - ему что лягушка, что мышь летучая...

***

Здравствуй, Иван Царевич, мы получили твою стрелу. К сожалению, сейчас все лягушки заняты, но твоя стрела очень важна для нас. Оставайся на линии...

***

Поцеловал Иван Царевич жабу, и превратилась она в красавицу. Еще раз - опять в жабу. Еще раз - в красавицу... А блядские гости все кричали: "ГОО-РЬКО, ГОО-РЬКО"...

***

Попросил как-то Иван Царевич у Василисы Прекрасной 15 рублей на пиво. НЕ ДАЛА! "Как была жабой, так жабой и осталась!" - с любовью подумал Иван Царевич.

Жил был Царь, и с ним три сына.
Незаметно время шло, выросли детины.
Два нормальных и Иван,
Член не входит уж в стакан.
Как-то молвит Царь-отец:
– Задолбали вы в конец!
Хватит хером колотить,
Порешил я вас женить!
И вот вам моя воля:
Берите лук и стрелы, и идите в поле.
Кто куда стрелу пульнет,
Там свою судьбу найдет.
Стрельнул первый, и пошел, чтоб найти судьбину,
Стрельнул вскоре и второй, прямо брату в спину.
Что поделаешь, стрела не сменила трассы,
Так вот и живут с тех пор, как два пидораса.
Ничего не сделаешь – бате обещали,
Слов на ветер на Руси раньше не бросали!
Тут стрелу пустил Иван. Это было что- то!
И упала та стрела прямиком в болото,
А нашел стрелу Иван, зачесал макушку,
Рядом со стрелой сидит зеленая лягушка.
– Я твоя невеста, – говорит,– чувак!
– Хер ты угадала! – и об землю – шмяк!
Ванька даже не врубился, в чем была причина,
Из лягушки перед ним выросла дивчина.
Он её опять об землю, она вновь лягушка.
– Ни хрена, мне подфартило! Дивная игрушка!
Он лягушку достает, как об землю уе@ет!
Вот тебе и баба, делай все что надо.
Он лягушку на кого-то, поменяет, вряд ли,
Без забот живет с тех пор, а не то, что братья.

Роза и Жаба - Басня

 

Возле одной прекрасной Розы

Уродливая Жаба проживала.

Вот целый день шуршит в траве,

Кого-то гонит прочь,

Кого-то съест...

Придут полюбоваться Розой, 

А Жаба тут как тут сидит

И смотрит с подозреньем...

И Роза ей капризно говорит:

- Мне надоело, Жаба,

Ты так уродлива, уйди,

Ты гонишь всех друзей,

Ты портишь красоту мою,

Поди же прочь подальше!

- Неблагодарная! Ведь я

Вредителей гоню!

- Ах! Всё равно уйди,

Я видеть не могу тебя.

Вздохнула Жаба и ушла...

А что же Роза? Не успела

Та Жаба отойти на два шага,

Как Слепень прилетел,

И Гусеницы стаей,

И Муравьи ползут,

И гонят стадо Тлей...

Тут Роза жалобно вскричала:

- Вернись! Я умоляю! Но, увы...

У Жабы той - другой Цветок,

Ещё милей и краше...

Мораль тут, девочки, простая:

Уж если хорошо живёшь - цени,

Кто б ни был тот, кто рядом.

Тому же, кто себя уродливым считает,

Я так скажу: - Коль ты заботиться умеешь,

Всегда найдётся тот Цветок,

Что за добро тебя полюбит.

Елеана Антонова

О ЖАБЕ И РОЗЕ

 

Слушать сказку

Информация для родителей: В поучительной сказке «О жабе и розе» Гаршин пытается рассказать детям о красоте и злобе, пользе и вреде. Роза, несмотря на своё недолгое цветение, несёт красоту и радость всем окружающим. И больной умирающий мальчик радуется срезанной розе. А жаба в сказке «О жабе и розе» пытается съесть красивый цветок. Эту сказку рекомендуется прочесть детям от 5 до 8 лет.

 

Жили на свете роза и жаба. Розовый куст, на котором расцвела роза, рос в небольшом полукруглом цветнике перед деревенским домом. Цветник был очень запущен; сорные травы густо разрослись по старым, вросшим в землю клумбам и по дорожкам, которых уже давно никто не чистил и не посыпал песком. Деревянная решётка с колышками, обделанными в виде четырехгранных пик, когда-то выкрашенная зелёной масляной краской, теперь совсем облезла, рассохлась и развалилась; пики растащили для игры в солдаты деревенские мальчики и чтобы отбиваться от сердитого барбоса с компаниею прочих собак, подходившие к дому мужики.

А цветник от этого разрушения стал нисколько не хуже. Остатки решётки заплели хмель, повилика с крупными белыми цветами и мышиный горошек, висевший целыми бледно-зелёными кучками, с разбросанными кое-где бледно-лиловыми кисточками цветов. Колючие чертополохи на жирной и влажной почве цветника (вокруг него был большой тенистый сад) достигали таких больших размеров, что казались чуть не деревьями. Жёлтые коровьяки подымали свои усаженные цветами стрелки ещё выше их. Крапива занимала целый угол цветника; она, конечно, жглась, но можно было и издали любоваться её тёмною зеленью, особенно когда эта зелень служила фоном для нежного и роскошного бледного цветка розы.

Она распустилась в хорошее майское утро; когда она раскрывала свои лепестки, улетавшая утренняя роса оставила на них несколько чистых, прозрачных слезинок. Роза точно плакала. Но вокруг неё все было так хорошо, так чисто и ясно в это прекрасное утро, когда она в первый раз увидела голубое небо и почувствовала свежий утренний ветерок и лучи сиявшего солнца, проникавшего её тонкие лепестки розовым светом; в цветнике было так мирно и спокойно, что если бы она могла в самом деле плакать, то не от горя, а от счастья жить. Она не могла говорить; она могла, только склонив свою головку, разливать вокруг себя тонкий и свежий запах, и этот запах был её словами, слезами и молитвой.

А внизу, между корнями куста, на сырой земле, как будто прилипнув к ней плоским брюхом, сидела довольно жирная старая жаба, которая проохотилась целую ночь за червяками и мошками и под утро уселась отдыхать от трудов, выбрав местечко потенистее и посырее. Она сидела, закрыв перепонками свои жабьи глаза, и едва заметно дышала, раздувая грязно-серые бородавчатые и липкие бока и отставив одну безобразную лапу в сторону: ей было лень подвинуть её к брюху. Она не радовалась ни утру, ни солнцу, ни хорошей погоде; она уже наелась и собралась отдыхать.

Но когда ветерок на минуту стихал и запах розы не уносился в сторону, жаба чувствовала его, и это причиняло ей смутное беспокойство; однако она долго ленилась посмотреть, откуда несётся этот запах.

В цветник, где росла роза и где сидела жаба, уже давно никто не ходил. Ещё в прошлом году осенью, в тот самый день, когда жаба, отыскав себе хорошую щель под одним из камней фундамента дома, собиралась залезть туда на зимнюю спячку, в цветник в последний раз зашёл маленький мальчик, который целое лето сидел в нём каждый ясный день под окном дома. Взрослая девушка, его сестра, сидела у окна; она читала книгу или шила что-нибудь и изредка поглядывала на брата. Он был маленький мальчик лет семи, с большими глазами и большой головой на худеньком теле. Он очень любил свой цветник (это был его цветник, потому что, кроме него, почти никто не ходил в это заброшенное местечко) и, придя в него, садился на солнышке, на старую деревянную скамейку, стоявшую на сухой песчаной дорожке, уцелевшей около самого дома, потому что по ней ходили закрывать ставни, и начинал читать принесённую с собой книжку.

– Вася, хочешь, я тебе брошу мячик? – спрашивает из окна сестра. – Может быть, ты с ним побегаешь?

– Нет, Маша, я лучше так, с книжкой.

И он сидел долго и читал. А когда ему надоедало читать о Робинзонах, и диких странах, и морских разбойниках, он оставлял раскрытую книжку и забирался в чащу цветника. Тут ему был знаком каждый куст и чуть ли не каждый стебель. Он садился на корточки перед толстым, окружённым мохнатыми беловатыми листьями стеблем коровьяка, который был втрое выше его, и подолгу смотрел, как муравьиный народ бегает вверх к своим коровам – травяным тлям, как муравей деликатно трогает тонкие трубочки, торчащие у тлей на спине, и подбирает чистые капельки сладкой жидкости, показывавшиеся на кончиках трубочек. Он смотрел, как навозный жук хлопотливо и усердно тащит куда-то свой шар, как паук, раскинув хитрую радужную сеть, сторожит мух, как ящерица, раскрыв тупую мордочку, сидит на солнце, блестя зелёными щитиками своей спины; а один раз, под вечер, он увидел живого ежа! Тут и он не мог удержаться от радости и чуть было не закричал и не захлопал руками, но боясь спугнуть колючего зверька, притаил дыхание и, широко раскрыв счастливые глаза, в восторге смотрел, как тот, фыркая, обнюхивал своим свиным рыльцем корни розового куста, ища между ними червей, и смешно перебирал толстенькими лапами, похожими на медвежьи.

– Вася, милый, иди домой, сыро становится, – громко сказала сестра.

И ёжик, испугавшись человеческого голоса, живо надвинул себе на лоб и на задние лапы колючую шубу и превратился в шар. Мальчик тихонько коснулся его колючек; зверёк ещё больше съёжился и глухо и торопливо запыхтел, как маленькая паровая машина.

Потом он немного познакомился с этим ёжиком. Он был такой слабый, тихий и кроткий мальчик, что даже разная звериная мелкота как будто понимала это и скоро привыкала к нему. Какая была радость, когда ёж попробовал молока из принесённого хозяином цветника блюдечка!

В эту весну мальчик не мог выйти в свой любимый уголок. По-прежнему около него сидела сестра, но уже не у окна, а у его постели; она читала книгу, но не для себя, а вслух ему, потому что ему было трудно поднять свою исхудалую голову с белых подушек и трудно держать в тощих руках даже самый маленький томик, да и глаза его скоро утомлялись от чтения. Должно быть, он уже больше никогда не выйдет в свой любимый уголок.

– Маша! – вдруг шепчет он сестре.

– Что, милый?

– Что, в садике теперь хорошо? Розы расцвели?

Сестра наклоняется, целует его в бледную щеку и при этом незаметно стирает слезинку.

– Хорошо, голубчик, очень хорошо. И розы расцвели. Вот в понедельник мы пойдём туда вместе. Доктор позволит тебе выйти.

Мальчик не отвечает и глубоко вздыхает. Сестра начинает снова читать.

– Уже будет. Я устал. Я лучше посплю.

Сестра поправила ему подушки и белое одеяльце, он с трудом повернулся к стенке и замолчал. Солнце светило сквозь окно, выходившее на цветник, и кидало яркие лучи на постель и на лежавшее на ней маленькое тельце, освещая подушки и одеяло и золотя коротко остриженные волосы и худенькую шею ребёнка.

Роза ничего этого не знала; она росла и красовалась; на другой день она должна была распуститься полным цветом, а на третий начать вянуть и осыпаться. Вот и вся розовая жизнь! Но и в эту короткую жизнь ей довелось испытать немало страха и горя. Её заметила жаба.

Когда она в первый раз увидела цветок своими злыми и безобразными глазами, что-то странное зашевелилось в жабьем сердце. Она не могла оторваться от нежных розовых лепестков и все смотрела и смотрела. Ей очень понравилась роза, она чувствовала желание быть поближе к такому душистому и прекрасному созданию. И чтобы выразить свои нежные чувства, она не придумала ничего лучше таких слов:

– Постой, – прохрипела она, – я тебя слопаю!

Роза содрогнулась. Зачем она была прикреплена к своему стебельку? Вольные птички, щебетавшие вокруг неё, перепрыгивали и перелетали с ветки на ветку; иногда они уносились куда-то далеко, куда – не знала роза. Бабочки тоже были свободны. Как она завидовала им! Будь она такою, как они, она вспорхнула бы и улетела от злых глаз, преследовавших её своим пристальным взглядом. Роза не знала, что жабы подстерегают иногда и бабочек.

– Я тебя слопаю! – повторила жаба, стараясь говорить как можно нежнее, что выходило ещё ужаснее, и переползла поближе к розе.

– Я тебя слопаю! – повторила она, все глядя на цветок.

И бедное создание с ужасом увидело, как скверные липкие лапы цепляются за ветви куста, на котором она росла. Однако жабе лезть было трудно: её плоское тело могло свободно ползать и прыгать только по ровному месту. После каждого усилия она глядела вверх, где качался цветок, и роза замирала.

– Господи! – молилась она, – хоть бы умереть другою смертью!

А жаба все карабкалась выше. Но там, где кончались старые стволы и начинались молодые ветви, ей пришлось немного пострадать. Тёмно-зелёная гладкая кора розового куста была вся усажена острыми и крепкими шипами. Жаба переколола себе о них лапы и брюхо и, окровавленная, свалилась на землю. Она с ненавистью посмотрела на цветок…

– Я сказала, что я тебя слопаю! – повторила она.

Наступил вечер; нужно было подумать об ужине, и раненая жаба поплелась подстерегать неосторожных насекомых. Злость не помешала ей набить себе живот, как всегда; её царапины были не очень опасны, и она решилась, отдохнув, снова добираться до привлекавшего её и ненавистного ей цветка.

Она отдыхала довольно долго. Наступило утро, прошёл полдень, роза почти забыла о своём враге. Она совсем уже распустилась и была самым красивым созданием в цветнике. Некому было прийти полюбоваться ею: маленький хозяин неподвижно лежал на своей постельке, сестра не отходила от него и не показывалась у окна. Только птицы и бабочки сновали около розы, да пчёлы, жужжа, садились иногда в её раскрытый венчик и вылетали оттуда, совсем косматые от жёлтой цветочной пыли. Прилетел соловей, забрался в розовый куст и запел свою песню. Как она была не похожа на хрипение жабы! Роза слушала эту песню и была счастлива: ей казалось, что соловей поёт для неё, а может быть, это была и правда. Она не видела, как её враг незаметно взбирался на ветки. На этот раз жаба уже не жалела ни лапок, ни брюха: кровь покрывала её, но она храбро лезла все вверх – и вдруг, среди звонкого и нежного рокота соловья, роза услышала знакомое хрипение: – Я сказала, что слопаю, и слопаю!

Жабьи глаза пристально смотрели на неё с соседней ветки. Злому животному оставалось только одно движение, чтобы схватить цветок. Роза поняла, что погибает…

Маленький хозяин уже давно неподвижно лежал на постели. Сестра, сидевшая у изголовья в кресле, думала, что он спит. На коленях у неё лежала развёрнутая книга, но она не читала её. Понемногу её усталая голова склонилась: бедная девушка не спала несколько ночей, не отходя от больного брата, и теперь слегка задремала.

– Маша, – вдруг прошептал он.

Сестра встрепенулась. Ей приснилось, что она сидит у окна, что маленький брат играет, как в прошлом году, в цветнике и зовёт её. Открыв глаза и увидев его в постели, худого и слабого, она тяжело вздохнула.

– Что милый?

– Маша, ты мне сказала, что розы расцвели! Можно мне… одну?

– Можно, голубчик, можно! – Она подошла к окну и посмотрела на куст. Там росла одна, но очень пышная роза.

– Как раз для тебя распустилась роза, и какая славная! Поставить тебе её сюда на столик в стакане? Да?

– Да, на столик. Мне хочется.

Девушка взяла ножницы и вышла в сад. Она давно уже не выходила из комнаты; солнце ослепило её, и от свежего воздуха у неё слегка закружилась голова. Она подошла к кусту в то самое мгновение, когда жаба хотела схватить цветок.

– Ах, какая гадость! – вскрикнула она.

И схватив ветку, она сильно тряхнула её: жаба свалилась на землю и шлёпнулась брюхом. В ярости она, было, прыгнула на девушку, но не могла подскочить выше края платья и тотчас далеко отлетела, отброшенная носком башмака. Она не посмела попробовать ещё раз и только издали видела, как девушка осторожно срезала цветок и понесла его в комнату.

Когда мальчик увидел сестру с цветком в руке, то в первый раз после долгого времени слабо улыбнулся и с трудом сделал движение худенькой рукой.

– Дай её мне, – прошептал он. – Я понюхаю.

Сестра вложила стебелёк ему в руку и помогла подвинуть её к лицу. Он вдыхал в себя нежный запах и, счастливо улыбаясь, прошептал:

– Ах, как хорошо…

Потом его личико сделалось серьёзным и неподвижным, и он замолчал… навсегда. Роза, хотя и была срезана прежде, чем начала осыпаться, чувствовала, что её срезали недаром. Её поставили в отдельном бокале у маленького гробика.

Тут были целые букеты и других цветов, но на них, по правде сказать, никто не обращал внимания, а розу молодая девушка, когда ставила её на стол, поднесла к губам и поцеловала. Маленькая слезинка упала с её щеки на цветок, и это было самым лучшим происшествием в жизни розы. Когда она начала вянуть, её положили в толстую старую книгу и высушили, а потом, уже через много лет, подарили мне. Потому-то я и знаю всю эту историю.

https://skazkidlyadetey.ru/tag/pro-lyagushku

Дядя Лёша и Жаба

Сразу за городом было Болото. Рядом со свалкой. Большое такое, грязное, заросшее осокой и камышами. И жила в этом уютном водоеме огромная жирная Жаба с жабенятами. Сидела целыми днями на бережку, грела на солнышке бородавчатое слизистое тело, а жабенята весело плескались в мутноватой зеленой воде.

И одним прекрасным утром стало Жабе скучно. Решила она в Город сходить, по магазинам прошвырнуться. Нацепила Жаба красивое платьице с оборочками, блондинистый парик, темные очки (все это она когда-то подобрала рядом, на свалке). Накрасила губы ярко-красной помадой, прихватила кошелку и попрыгала к Городу. Прыг-квак, прыг-квак! Вот так доскакала она до супермаркета на окраине.

"Дай, - думает, - мясца жабеняткам прикуплю, пусть малыши вкуснятинкой побалуются!"

А на крыльце магазина стоял дядя Леша, местный алкаш. Это был высокий сутулый мужчина с опухшей красной усатой рожей и заплывшими глазками. Несмотря на ранний час, он уже успел по собственному выражению "принять на грудь" и теперь пребывал в блаженном состоянии, лениво покуривая мятую беломорину.

Увидев Жабу в красивом платье и парике мужчина очень обрадовался.

"Какая милая дама! Ишь, как изящно скачет! Балерина, наверное!" - подумал алкаш. И ему вдруг так захотелось женской ласки!

- Здрасссте! - пробормотал Леша, когда Жаба с ним поровнялась. Но красавица ничего не ответила, а гордо пропрыгала мимо, в магазин. Мужчина огорчился, нецензурно выругался ей вслед и продолжил курить.

Когда же через несколько минут Жаба вышла с покупками, дядя Леша снова решился с ней заговорить. Чтобы красотка не улизнула, он перекрыл ей дорогу.

- Мадам, ну давайте знакомиться? - галантно поклонившись, предложил мужчина. - Меня зовут Алексей Николаевич, для вас просто Леша!

- Ква-ква, - басом ответила Жаба.

- Клавочка, значит? Очень приятно! Позвольте вас проводить?

Красавица не возражала. Они неторопливо дошли до болота. Дядя Леша по дороге рассказывал Жабе увлекательные военно-патриотические истории из своего прошлого. Как казалось мужчине, дама восторженно его слушала. Когда они оказались на илистом и скользком берегу, Леша так удивился, что почти протрезвел.

- А где это мы? - испуганно озираясь, спросил алкаш.

- Ква! - ответила Жаба. Она сбросила одежду и парик, представ перед мужчиной во всей пупырчато-бородавчатой красе.

- Ё-моё! - вырвалось у дяди Леши, и это были последние слова в его жизни. Жаба крепко схватила его скользкими перепончатыми лапами с присосками на пальцах и утащила в болото. А потом, вместе с жабенятами, они съели алкаша на завтрак.

Мораль сказки:

1. Надо меньше пить!

2. Некрасивых женщин не бывает!

3. Никогда не разговаривайте с неизвестными.

http://samlib.ru/

Если бы человечество знало о своем будущем, оно бы не так смеялось, расставаясь со своим прошлым.

Информация для родителей: Жаба — поучительная сказка, написанная Гансом Христианом Андерсеном. В ней рассказывается о жабе, которая выбралась из колодца и хотела забраться всё выше и выше. Текст сказки «Жаба» написан увлекательно и просто, в то же время наводит на размышления. Сказка будет интересна детям в возрасте от 8 до 11 лет. Приятного чтения вам и вашим малышам.

Колодец был глубок, верёвка длинна, и когда вытаскивали полное ведро, ворот ходил туго. Как ни прозрачна была колодезная вода, никогда не играли в ней солнечные лучи — они попросту не достигали её поверхности. А куда солнце заглядывало, пробивалась между камнями травка. Тут-то и проживало большое семейство жаб. Они были пришлые, и, собственно говоря, первой, причём вверх тормашками, переселилась сюда самая старая жаба — она здравствовала и поныне. Зелёные лягушки, испокон веков обитавшие в колодце, признали жаб за родню и окрестили их «курортниками». Но жабы замыслили остаться здесь и обжились на «суше», как они называли мокрые камни.

Старой лягушке довелось разок совершить путешествие в ведре, когда его поднимали наверх. Но там ей показалось чересчур ярко — у неё даже глаза заломило. Её счастье, что исхитрилась выпрыгнуть из ведра. Она с такой силой шлёпнулась об воду, что потом слегла на три дня с болью в спине.

Много о мире наверху она рассказать, конечно, не могла, но, во всяком случае, и она, и все остальные знали, что колодец-это ещё не весь мир. Вот старая жаба, та могла бы кое-что рассказать, но она никогда не отвечала на вопросы, её и спрашивать перестали.

— Старуха-толстуха, бородавчатое брюхо! — говорили про жабу молоденькие зелёные лягушки. — И дети все в неё.

— Очень может быть, — отзывалась жаба. — Зато у кого-нибудь из них, а то и у меня самой спрятан в голове драгоценный камень.

Зелёные лягушки слушали, таращили глаза и с досады передразнивали жабу, а потом бухались на дно колодца. А молодые жабы гордо вытягивали задние лапки. Каждая воображала, что драгоценный камень спрятан именно у неё. Они сидели смирнёхонько, боясь даже голову повернуть, но в конце концов спросили, чем же им, собственно, гордиться и что это за драгоценный камень.

— Он такой дорогой и такой красивый, что и не описать, — отвечала старая жаба. — А носят его для собственного удовольствия, другим на зависть. Больше ни о чём не спрашивайте, не стану отвечать.

— Ну, уж у меня-то его нет, — сказала самая младшая из жаб, такая безобразная, что дальше некуда. — Да и откуда бы ему взяться у меня? А если другие завидуют, мне это вовсе не доставляет радости. Нет, чего бы мне хотелось, так это добраться когда-нибудь до края колодца и выглянуть на свет. То-то, должно быть, красота!

— Хорошо там, где нас нет, — сказала старая жаба. — Ты все тут знаешь, все тебе знакомо. Берегись ведра, оно может тебя раздавить. А уж если попадёшь в него, так скорее выскакивай. Правда, не всем удаётся упасть так удачно, как мне, — и кожа и кости целы.

— Ква! — сказала младшая жаба, а это все равно что «Ах!» по-нашему. Уж очень ей хотелось побывать наверху, поглядеть на белый свет, на зелень.

И вот наутро, когда полное ведро проходило мимо камня, на котором сидела молодая жаба, все внутри у неё так и затрепетало. Она прыгнула в ведро и упала на его дно. Ведро вытянули наверх и тут же выплеснули.

— Ах ты, чтоб тебя!.. — воскликнул работник, увидев жабу. — Сроду не видывал такой гадины! — И он так пнул её носком деревянного башмака, что чуть не изувечил, но она всё-таки успела забиться в высокую крапиву и стала озираться вокруг. Крапива была густая — стебель к стеблю, и вот жаба посмотрела наверх. Солнце просвечивало сквозь листья крапивы, и для неё эти заросли были все равно что для нас лесная чаща со сверкающим между листьями и ветвями солнцем.

— Тут гораздо красивее, чем в колодце! Право, я готова остаться тут на всю жизнь! — сказала жаба.

Прошёл час, другой.

— Интересно, а что вокруг? Уж если я забралась так далеко, надо посмотреть и что дальше.

И она поползла что было сил и выползла к дороге. Солнце светило на жабу, пыль припудривала, а она знай себе ползла да ползла через дорогу.

— Вот где суша-то! — сказала она. — Пожалуй, тут даже слишком сухо. У меня першит в горле.

Так добралась она до канавы. Здесь голубели незабудки, цвела таволга. Вдоль канавы тянулась живая изгородь из бузины и боярышника. Словно лианы, вился белый вьюнок. Залюбоваться можно было всей этой пестротой. А ещё порхала здесь бабочка. Жаба решила, что это тоже цветок, только он оторвался от стебля и хочет полетать по свету — чего же тут непонятного!

— Вот бы и мне так полетать! — вздохнула жаба. — Ква! Ах, какая красота!

Восемь дней и восемь ночей провела жаба в канаве, благо еды было вдоволь. А на девятый день сказала себе: «Вперёд!» Что же манило её? Разве могла она найти что-нибудь лучше? Может быть, маленькую жабу или зелёных лягушек? Сегодня ночью ветер донёс звуки, говорившие о том, что где-то неподалёку были её родичи.

«Жизнь прекрасна! Выбраться из колодца, полежать в крапиве, проползти по пыльной дороге, отдохнуть в сырой канаве — до чего же хорошо! Но теперь — вперёд! Поискать лягушек или молоденькую жабу! Без общества всё-таки не обойтись, одной природы мало!»

И жаба снова пустилась в путь.

Она перебралась через поле, допрыгала до большого пруда, окружённого тростником, и заглянула в заросли.

— Вам здесь не слишком сыро? — спросили её лягушки. — А впрочем, милости просим. Вы кавалер или дама? Ну да это все равно. Добро пожаловать!

Вечером её пригласили на концерт — домашний концерт. Известное дело: много рвения, жидкие голоса. Угощенья никакого, зато питья — целый пруд, стало бы охоты.

— Теперь двинусь дальше! — сказала молодая жаба. Стремление к лучшему не покидало её.

Она видела звёзды, такие большие и ясные, видела серп молодой луны, видела, как солнце поднимается все выше и выше.

«Пожалуй, я все ещё в колодце, только в большом. Надо подняться ещё выше! Мне так неспокойно, такая тоска на душе! — А когда луна округлилась и стала полной, бедняга жаба подумала: — Не ведро ли это спускается? Не прыгнуть ли в него, чтобы забраться выше? А может, и солнце — ведро, только покрупнее? Какое оно огромное, яркое! Мы все в нём поместимся. Надо ловить случай. Ах, как светло у меня в голове! Наверно, даже тот драгоценный камень не горит так ярко. Ну да такого камня у меня нет, и я об этом не горюю. Нет, выше, к свету и радости! Я уже решилась, но мне как-то страшно. Шутка ли сделать такой шаг! Но раз надо, так надо! Вперёд! Вперёд на дорогу!»

И она пошла, вернее, поползла, как ей и было положено, и выбралась на проезжую дорогу. Тут жили люди и было много цветистых садов и огородов, где росла капуста. Жаба остановилась отдохнуть перед огородом.

— Сколько же на свете разных тварей! Я даже и не подозревала! Ах, как велик и прекрасен мир! Вот и надо в нём осмотреться, а не сидеть все на одном месте. — И она прыгнула в огород. — Какая тут зелень! Какая благодать!

— Ещё бы! — отозвался капустный червяк, сидевший на листке. — У меня здесь самый крупный листок закрывает полсвета. Ну да мне хватает.

— Кудах-тах-тах! — послышалось около них.

Это пожаловали в огород куры и засеменили между грядок. У курицы, шедшей первой, было очень острое зрение. Она заметила червяка на капустном листе и клюнула. Червяк упал на землю и ну вертеться да извиваться. Курица, не зная, что это должно означать, поглядела на червяка одним глазом, потом другим и решила: «Это он неспроста».

В конце концов она нацелилась склевать червяка. Жаба так испугалась, что поползла прямо на курицу.

— Эге, да он выдвигает резервы! — сказала курица. — Смотрите, какой ползун. — И курица отвернулась от червяка. — Очень мне нужен такой зелёный заморыш! От него только запершит в горле.

Остальные куры согласились с нею, и все ушли.

— Отвертелся-таки! — сказал червяк. — Вот как важно сохранять присутствие духа. Но самое трудное впереди — как вернуться на мой капустный лист. Где он?

А маленькая жаба подскочила к нему выразить своё сочувствие: мол, она так рада, что своим уродством спугнула курицу.

— О чём это вы? — спросил червяк. — Я отвертелся от неё без чужой помощи. Не угодно ли вам оставить меня в покое? А, вот и капустой пахнет. Вот и мой лист. Что может быть лучше собственного хозяйства? Надо только подняться повыше.

«Да! — сказала себе жаба. — Все выше и выше! Вот и червяк тоже так думает. Только он сейчас не в духе со страху. Все мы должны стремиться ввысь». И она задрала голову, как только могла.

На крыше одного крестьянского дома сидел в гнезде аист и щёлкал клювом. Рядом сидела аистиха и тоже щёлкала.

«Как высоко они живут! — подумала жаба. — Вот бы попасть туда!»

В доме у крестьянина жили два молодых студента. Один — поэт, другой — натуралист. Один радостно воспевал природу, как она отражалась в его сердце, — воспевал короткими, выразительными и звучными стихами. Другой вникал в самую суть вещей, так сказать, потрошил их. Оба были весёлыми, добрыми людьми.

— Смотри-ка, жаба, да какой славный экземпляр! — воскликнул натуралист. — Так и просится в банку со спиртом.

— Да у тебя уже две сидят, — возразил поэт. — Оставь эту в покое. Пусть себе радуется жизни.

— Уж больно она безобразна! Просто прелесть! — сказал натуралист.

— Вот если б мы могли найти у неё в голове драгоценный камень, я бы сам помог тебе распотрошить её.

— Драгоценный камень! — усмехнулся натуралист. — Силен же ты в естествознании.

— А разве не прекрасно это народное поверье, будто жаба, безобразнейшая из тварей, нередко таит в голове драгоценный камень? И разве не бывает того же с людьми? Ведь какие замечательные мысли носил в голове Эзоп или, скажем, Сократ…

Больше жаба ничего не услышала, да все равно она и половины разговора не поняла. Студенты пошли своей дорогой, а жаба ушла от беды — от банки со спиртом.

— И эти тоже толковали про драгоценный камень, — сказала жаба. — Хорошо, что у меня его нет, а то бы мне несдобровать.

На крыше дома опять защёлкало. Это аист-отец читал лекцию своему семейству, а семейство косилось на двух студентов, расхаживавших по огороду.

— Нет на земле твари заносчивей человека! — говорил аист. — Слышите, как они тараторят? А по-настоящему у них все равно не получается. Они чванятся даром речи, своим человеческим языком. Хорош язык, нечего сказать. Чем дальше кто едет, тем меньше его понимают. А вот мы с нашим языком понимаем друг друга по всему свету, и в Дании, и в Египте. А они даже летать не умеют! Правда, они умеют ездить по «железной дороге» — так они назвали эту свою выдумку, — зато и шеи себе ломают частенько. Мороз по клюву подирает, как подумаешь. Свет простоял бы и без людей. Во всяком случае, мы прекрасно проживём и без них. Были бы только лягушки да дождевые черви.

«Вот это речь! — подумала молодая жаба. — Какой же он большой и как высоко забрался! Я ещё никого на такой высоте не видела».

— А плавает-то как! — воскликнула жаба, когда аист полетел, широко взмахивая крыльями.

Аистиха, оставшись в гнезде, продолжала болтать. Она рассказывала птенцам про Египет, про воды Нила и про то, какой чудесный ил в чужедальней стране. И для жабы все это было ново и занятно.

«Я непременно должна побывать в Египте! — сказала она себе. — Ах, если б аист или кто-нибудь из его птенцов взял меня с собой. Уж я бы отслужила им в день их свадьбы. Да, я побываю в Египте — ведь мне всегда так везёт. Право, моя тоска, мои порывы лучше всякого драгоценного камня в голове».

А ведь это-то и был её драгоценный камень — её вечная тоска, её порывы ввысь, все время ввысь! Она как бы светилась изнутри, сияла счастьем, излучала радость.

Тут появился аист. Он заметил жабу в траве, спустился и схватил её не слишком деликатно. Клюв сжался, засвистел ветер. Неприятно это было, зато жаба летела ввысь, ввысь, в Египет! Глаза её сияли, из них как будто вылетела искра.

— Ква-ах…

Тело её умерло, жабы не стало. Ну а искра из её глаз — куда девалась она?

Её подхватил солнечный луч, солнечный луч унёс драгоценный камень из головы жабы. Куда?

Не спрашивай об этом натуралиста, спроси лучше поэта. Он ответит тебе сказкой. В этой сказке будут и капустный червяк, и семья аистов. И представь себе! Червяк-то превратится в красивую бабочку! Семья аистов полетит над горами и морями в далёкую Африку, а йотом найдёт кратчайший путь обратно в датскую землю, на то же место, в тот же самый день! Да, это похоже на сказку, но это так! Спроси хоть у натуралиста, он подтвердит. Да ты и сам это знаешь, сам видел.

Ну а драгоценный камень из головы жабы?

Ищи его на солнце, посмотри на солнце, если можешь!

Блеск его слишком ярок. Не приспособлены ещё наши глаза, чтобы разглядеть всю красоту мироздания, но когда-нибудь мы этого достигнем. И это будет всем сказкам сказка, потому что будет она про нас самих.

СЛОВА, ПОРОЖДАЮЩИЕ БОЛЕЗНИ

СЛОВА, ПОРОЖДАЮЩИЕ БОЛЕЗНИ

   Немецкий психотерапевт Носсрат Пезешкиан первый обнаружил (а потом научился обезвреживать) слова, программирующие болезни тела. Со временем Пезешкиан убедительно доказал, что эти разрушительные слова присутствуют в лексиконе всех людей.

   Понимаете? Нет ни одного человека, кто бы уберегся от слов, которые программируют болезни, материализуют их в теле, не позволяют их исцелить. Эти слова доктор Пезешкиан объединил в название органическая речь.

   Органическая речь – это слова и выражения, впрямую влияющие на физиологические органы человека. Вам отлично известны эти слова и выражения. Это по-настоящему опасная и разрушительная энергия, которая способна подорвать даже самое крепкое здоровье, будь оно хоть трижды богатырским. Обратите внимание на то, насколько виртуозно замаскированы слова-разрушители.

   Сразу не верится, что такие безобидные на вид слова могут так сильно вредить.

Вот смотрите:

• лопнуло мое терпение,

• я уже голову сломал,

• что-то меня гложет,

• всю плешь мне проели,

• сидит у меня в почках (что-то, кто-то),

• мне перекрыли кислород,

• не перевариваю (что-то или кого-то),

• все соки из меня выжали,

• много крови мне попортили,

• чихать я хотел,

• надоело до тошноты,

• просто ножом по сердцу,

• меня уже колотит (трясет),

• всю шею отсидели,

• сыт по горло,

• с души воротит,

• загоняли меня до смерти,

• побывай в моей шкуре,

• давят на меня,

• найти бы отдушину.

   Ну и так далее. Правда же, отличная маскировка? Нам кажется, что мы употребляем емкие метафоры, а на самом деле отдаем своему телу такие четкие команды, что тело их даже и не смеет не выполнить, вот и выполняет. Это масштабно доказал метод доктора Пезешкиана.

Эти слова и выражения создают и поддерживают болезнь:

>Надело до тошноты, сыт по горло, с души воротит - нервная анорексия

>Взвалить груз забот. Нести свой крест. Проблемы, которые сидят на шее - остеохондроз

>Что-то гложет, отравлять жизнь, сам себе не принадлежу, надоело все до смерти - рак

>Заниматься самоедством, язвительно, что-то (или кого-то) не переваривать - язва

>Что-то сидит в почках, моча в голову ударила, нет сил, смертельно устал - урологические заболевания

>Найти отдушину, дать волю своему гневу, перекрыть кислород, чихать на кого-то - бронхиальная астма и гипервентиляционный синдром

>Высасывать кровь, выжимать соки, это вошло в мою плоть и кровь - заболевания крови

>Принимать близко к сердцу, сердце разрывается, удар в самое сердце - инфаркт миокарда

>Он и не чешется, не хотел бы оказаться в его шкуре, легкоранимый, тонкокожий - заболевания кожи и аллергия

>Ломать голову, рисковать головой, еще головой побейся, сплошная головная боль - мигрень, метеозавизимость

>Хромать на обе ноги, неустойчивый, шаткий, непроходимый - хронические судороги, подагра

>Выпускать пар, лопнуло терпение, поддавать жару, подстегивать – гипертония

>Едкий, мне горько, желчный, чтобы жизнь медом не казалась, никакой радости - заболевания печени и желчного пузыря, а также ожирение

>Глаза бы не видели, страшно смотреть, смотря зачем, свет не мил, непроглядный - Заболевания глаз

>Не хочу этого слышать, не говори, замолчи, заткнись, шумно, грохочет - снижение слуха, глухота

>Колотит, трясет, бесит, претит, не морочьте (мрак), лопнуло мое терпение - депрессия

Нет никакой разницы в том, к кому (или чему) применяются эти и подобные слова и выражения. 

  Сам факт их присутствия в активной речи закладывает (а потом поддерживает) программу болезни...